Марина Кигель
У нее было достаточно причин не ехать в Москву. Государство Израиль существовало меньше месяца, война за Независимость была в разгаре, а она сама была направлена в США, заниматься сбором средств. Киев, тогда еще Российской империи, она покинула в возрасте 8 лет, когда семья отправилась в Америку на заработки и в поисках новой жизни. Она даже не знала русского языка и вообще, ей хотелось как можно скорее начать жить в еврейском государстве.
Но, с другой стороны, она понимала, насколько важно проявить дисциплину и преданность, поэтому, после нескольких телефонных звонков и обмена телеграммами с министром иностранных дел Моше Шаретом, Голда Меир согласилась стать первым послом Израиля в СССР. В автобиографии “Моя жизнь” она призналась, что надеялась вернуться в Израиль и убедить Шарета и Бен-Гуриона изменить свое решение, но о ее назначении было объявлено в прессе уже в первую неделю июня 1948 года.
Тем не менее, в Москву Голда прибыла только 2 сентября. В последний день своего пребывания в Нью-Йорке она попала в дорожную аварию и была госпитализирована на длительное время со сломанной ногой. “Я надеялась хоть немного отдохнуть, но мне не давали покоя журналисты”, рассказывала она. В 1948 году и так практически не существовало женщин-послов, а тут речь шла о женщине, направленной в СССР представлять крошечное государство, находящееся в войне за существование – это уже была сенсация. “Я, конечно, могла отказаться”, вспоминала она, “но я понимала, насколько такая публичность важна для Израиля, и поэтому давала интервью направо и налево”.
Кроме журналистов, ее продолжали бомбить телеграммами из Израиля. Ходили слухи, что у Голды “дипломатическая болезнь” и она просто не хочет ехать в Москву. В конце концов, она даже была вынуждена просить врачей выписать ее раньше срока. Вернувшись в Израиль, Голда снова попыталась отказаться от назначения, но Шарет сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться: он предложил включить в дипломатический корпус посольства дочь Голды, Сарру вместе с мужем, Зехарией.
Чтобы выглядеть “comme il fault” специально для Голды был приобретен целый гардероб, совершенно не похожий на ее привычный “киббуцный” стиль. И вот дождливым осенним утром израильская делегация приземлилась в Москве.
Резиденция посла еще не была готова, поэтому израильтяне были вынуждены поселиться в гостинице. “На каждом этаже сидела строгая женщина, официальной должностью которой было выдавать ключи от номеров, но мы были уверены, что кроме этого, она передавала КГБ все, что мы говорим или делаем”.
Сразу после того, как Голда вручила доверительные грамоты министру иностранных дел Молотову, она приступила к своей главной миссии: восстановить связь с евреями СССР. “С первого дня нашего пребывания в Москве наши апартаменты были открыты по пятницам для визитов. Я надеялась, что к нам на чай с пирогом будут заходить местные евреи, но к сожалению, я ошиблась: к нам заходили журналисты, евреи и неевреи из посольств других стран, еврейские бизнесмены-американцы, но ни один из советских граждан у нас так и не появился”.
В первую субботу в Москве все работники посольства отправились в Хоральную синагогу на улице Архипова (сегодня Большой Спасоглинищевский переулок). Впервые за много лет по Москве шли люди с Талитами и молитвенниками. Возле синагоги уже стояли около 150 пожилых евреев, которые были очень удивлены, увидев израильтян. Во время молитвы, после стандартных пожеланий здоровья и благополучия советскому правительству, раввин пожелал здоровья и благополучия и Голде. “Меня это очень удивило. Я сидела в галерее для женщин, и при упоминании моего имени все вдруг обернулись, чтобы посмотреть на меня: как будто хотели запомнить мое лицо. Все это произошло в полном молчании”.
Но то, что случилось по дороге в гостиницу, застало Голду врасплох и в свой номер она зашла со слезами на глазах. Пожилой человек, проходя мимо, как будто случайно, но на самом деле намеренно задел ее за плечо. “Я пойду впереди, а вы – за мной”, прошептал он. Возле гостиницы он внезапно обернулся и прочитал, также шепотом, молитву “Шехеяну” (буквально: благодарность Богу ‘Спасибо что дожили’)”.
Ровно через месяц после прибытия в Москву, 3 октября 1948 года, отмечался праздник Рош ха-Шана. “Мы надели свою самую нарядную одежду и отправились в синагогу. Нам сказали, что в отличие от обычной субботы, ожидается чуть больше людей. Но, приближаясь к месту назначения, мы просто не узнали улицу. Она была заполнена людьми: там были офицеры Советской армии, старики, молодежь, родители с младенцами на руках – десятки тысяч человек. Сначала я просто не поняла, что происходит. А потом поняла: они пришли. Советские евреи, смелые, добрые, пришли, чтобы показать нам, что они помнят, что они хотят отметить вместе с нами не только Новый год, но и создание еврейского государства. Меня окружили, чуть не задавив, чуть не подняв на руки, снова и снова касаясь меня и называя меня по имени”.
Среди прибывших на встречу с Голдой был и 18-летний Давид Хавкин, фотограф-любитель. Он забрался на крышу одного из домов, чтобы лучше видеть и запечатлел Голду в толпе людей. Именно одна из его фотографий печаталась в течение долгих лет на 10,000-шекелевой купюре, ставшей позднее 10-шекелевой с портретом Голды на обороте и надписью “Отпусти народ мой” (купюра 10 шекелей вышла из пользования в середине 90-х годов).
Чтобы понять важность встречи советских евреев с Голдой Меир, следует вспомнить о трагической судьбе советских евреев – строя новый мир, были отброшены осколки старого, а среди них иудаизм, как религия и богатейшая культура идиш, процветавшая в первые годы советской власти.
Само собой, событие, происшедшее в октябре 1948 года на улице Архипова, не осталось незамеченным, как и трепет, прошедший по синагоге при прочтении заключительной молитвы Судного дня: “В следующем году в Иерусалиме”. Сталин не был готов к пробуждению национального самосознания советских евреев, учитывая то, что сионизм уже тогда считался враждебным термином.
Неслучайно, что за несколько дней до Рош ха-Шана Илья Эренбург, в чьей лояльности советским властям на тот момент можно было не сомневаться, опубликовал статью, в которой утверждал, что еврейское государство существует исключительно благодаря Сталину. Но советские евреи в таком государстве не нуждаются, так как в СССР нет антисемитизма, как в западных странах.
Позднее Голда даже встретилась с Эренбургом на каком-то из приемов. Когда тот попытался заговорить с ней по-русски, Голда пояснила, что не знает языка и предложила перейти на английский. Эренбург с презрением отказался, съязвив, что ненавидит евреев, родившихся в России, но не знающих языка. Голда не осталась в долгу и ответила, что сочувствует евреям, не говорящим на иврите или, хотя бы, на идиш.
Через 7 месяцев своего пребывания в Москве, Голда была отозвана в Израиль, чтобы приступить к выполнению обязанностей в качестве министра труда. Неизвестно, представляла ли она себе, насколько жестоко обойдется советский режим с евреями, посмевшими выразить свое национальное самосознание осенью 1948 года. По приказу Сталина был расформирован Еврейский Антифашистский комитет, его участники были названы космополитами и обвинены в связях с Западом, были осуждены и позднее расстреляны. “Дело врачей”, открытое в 1952 году, должно было окончательно уничтожить светил советской медицины, оказавшихся по совпадению евреями. Они были обвинены в заговоре убить Сталина.
У “отца народов” было еще несколько идей решения “еврейского вопроса”, но 5 марта 1953 года он скончался. Тем не менее, механизм государственного антисемитизма в СССР продолжил существовать и после его смерти и поэтому многие советские евреи были вынуждены в течение многих лет скрывать свое еврейство или полностью избавиться от него, в результате чего следующие поколения были в большинстве своем лишены самоидентификации и национальной принадлежности.
